Из математики в кино: в чем феномен инди-режиссера Романа Михайлова

Из математики в кино: в чем феномен инди-режиссера Романа Михайлова Российское кино 13 августа 2025 10:34

Покерист и математик переворачивает правила российского артхауса, снимая кино быстрее (и дешевле), чем другие пишут сценарии. 

Бывают сны, в которых камера — это глаз, а монтаж — дыхание. Если прислушаться, в них звучит голос Романа Михайлова… Он пришел в кино из математики, но вместо формул начал складывать кадры в притчи. Его фильмы — не про спецэффекты, а про тихие озарения. И вот 14 августа зрителей ждет одно из них: в прокате стартует «Надо снимать фильмы о любви» — мокьюментари о работе в Индии над другой картиной Михайлова «Жар-птица». А параллельно на START продолжает выходить его «Путешествие на солнце и обратно» — криминально-сновидческая баллада о любви и судьбе в 90-х. В каждом из проектов участвуют (и кажется, почти без гонораров) востребованные актеры: звезда оскароносной «Аноры» Марк Эйдельштейн, Мария Мацель из «ЮЗЗЗа», Чингиз Гараев из «Слова пацана» и многие другие. Они, словно путешественники, переходят из одной картины в другую, лишь бы оставаться в этой странной, гипнотической вселенной, которую создает Роман Михайлов.

Как так вышло, что режиссер, которого еще недавно знали только фестивальные завсегдатаи, вдруг собрал первый зал «Октября» на пятичасовой эксперимент «Путешествие» с тремя антрактами? И почему Михайлов — главное открытие российского авторского кино последних лет. Давайте разбираться.

Пробует всё — и всё получается

Михайлову 46, но создается впечатление, будто он прожил несколько разных жизней. Первый Роман Михайлов — математик: выпускник мехмата МГУ, доктор физико-математических наук, профессор РАН, который нашел решения ряда открытых проблем алгебры, преподавал в СПбГУ и читал лекции в других странах мира.

Эти же аналитические способности породили другого Михайлова — покериста «предпрофессионального уровня» (как он сам себя скромно определяет). Достаточного, однако, чтобы играть с профессионалами и зарабатывать, а также предаваться лудомании ровно настолько, чтобы позже убедительно исполнить роль отца-игрока в своем пятом фильме «Поедем с тобой в Макао».

Третий Михайлов — писатель, автор философской трилогии «Равинагар», «Изнанка крысы» и «Антиравинагар», сборников рассказов «Ягоды» и «Праздники» и других произведений. В 2021 году Роман Михайлов получил престижную премию Андрея Белого в номинации «Проза» за роман «Дождись лета и посмотри, что будет», ставшего основой для нового сериала «Путешествие на солнце и обратно». Загадочный друг Д.М. сильно впечатлился книгой и решил профинансировать ее экранизацию. Так зрители смогли увидеть киновоплощение этой истории, созданное самим автором и его съемочной группой.

Четвертая ипостась — театральная. Около пяти лет он проработал в петербургском Morph’е как режиссер-драматург-актер-танцор. Его спектакли шли на сценах БДТ, Мастерской Петра Фоменко, РАМТ и в провинциальных театрах, где важнее громких имен был эксперимент. А «Сказка про последнего ангела», поставленная Андреем Могучим по рассказам Михайлова в Театре наций, получила в 2021 году премию «Золотая маска».

Кино стало закономерным этапом этой биографии-коллажа. Дебютный полный метр «Сказка для старых» (2022) — сюрреалистичная криминальная притча, снятая вместе с актером Федором Лавровым. После чего новые фильмы стали появляться с почти математической периодичностью. Восемь завершенных работ (включая мини-сериал) за три года и две идеи на стадии реализации — «Песни джиннов» из индийского цикла («Надо снимать фильмы о любви», «Жар-птица») и таинственный проект о танцорах.

Это всё о нем

Но есть факт из биографии автора, который звучит особенно откровенно. Он жил в разных религиозных общинах, в одной из которых практиковались публичные исповеди. После этой практики все расходились «очищенными», будто заново рожденными. Михайлов говорит, что его кино — такой же ритуал. Камера проникает на съемочную площадку, которая становится своеобразным кругом, где герои (а через них — и сам режиссер) обнажают свои самые потаенные раны. Зрительный зал превращается в общину, которая вместе проходит через этот болезненный, но целительный акт.

Пожалуй, самым исповедальным проектом Михайлова стал сериал «Путешествие на солнце и обратно» — подлинный opus magnum, в котором сплелись все грани его авторского языка. Тонкая игра света и тени, нервный ритм рваного монтажа, джамп-каты, будто выхватывающие моменты из потока памяти, — все это не просто стилистические приемы, а часть личной мифологии. Здесь — лейтмотивы его творчества: сказки, музыка, карточные игры, танцы, даже намеки на Индию в репликах бандитов. Здесь — его прошлое: у каждого героя есть прототип из юности Михайлова. Некоторых из этих людей уже нет в живых — их забрали жестокие 90-е с их криминальными войнами и первым опытом запретных экспериментов. Но теперь «голоса» друзей останутся в сериале, как запечатленное эхо.

В «Надо снимать фильмы о любви» и «Отпуске в октябре» режиссер размышляет о самой сути кино, которая его тоже сильно занимает, — о той редкой магии, когда процесс съемок превращается в коллективную медитацию. Ведь «главное в жизни — найти своих и успокоиться», — кажется, он нашел. Его «секта» (как сам режиссер с иронией называет команду) держится на двух столпах: продюсер Юлия Витязева и FT Production (творческий тандем, напоминающий балабановский союз с Сельяновым и СТВ). Именно Витязева на старте финансово поддерживала его неочевидные проекты. Ядро этой «общины»: Федор Лавров, Кирилл Полухин, Олег Чугунов, Евгений Ткачук и еще несколько талантливых актеров — те, кто способен дышать в одном ритме с Михайловым. «Важно иметь арт-группировку, которая может создавать свою вселенную», — объясняет он. Эта вселенная продолжает расширяться (в том числе и яркими камео рэпера Хаски или кинокритика Василия Степанова), сохраняя притяжение к ее центру — самому Михайлову.

90-е, но другие

Неслучайно всплывает в памяти Алексей Балабанов. Ведь у обоих режиссеров есть своя творческая симфония с оператором: у Балабанова — легендарный тандем с Сергеем Астаховым, с которым они вместе сняли «Брата» и «Мне не больно» — мелодраму, подарившую нам ту самую фразу про «своих». У Михайлова сложился не менее органичный союз с Алексеем Родионовым (ирония судьбы: полный тезка оператора «Иди и смотри»), с которым он снял все картины. Эта связь поколений становится еще более символичной, ведь фрагменты советского кино в «Отпуске в октябре» были сняты на камеру, с которой Астахов работал над балабановской «Войной».

Но главное — как оба режиссера осмысляют 90-е. Балабанов создал «героя времени» (в лермонтовском понимании) Данилу Багрова, одиноко противостоящего новому миру. Михайлов в «Путешествии на солнце и обратно» считает своей задачей не просто зафиксировать события эпохи, а поймать ее неуловимое дыхание — тот самый «дух времени», который невозможно свести к криминальным хроникам или ностальгическим клише.

Всё на «свои»

Фильмы Михайлова — это подлинно независимое кино: ни копейки от Минкульта, ни рубля от Фонда кино. Первые короткометражки и нереализованные проекты (например, «Маски») Роман снимал на личные сбережения — эти опыты стали для него настоящей школой как для режиссера. На дебютную «Сказку для старых» денег уже не было, и удалось ее завершить благодаря Федору Лаврову, зато получилось «настоящее сотворчество, которое не придавлено продюсером, капиталом и поиском успеха».

Сегодня, когда к Михайлову все чаще обращаются крупные продюсеры, он сознательно выбирает прежний путь. Новые проекты финансируются за счет скромных доходов с платформ и частных инвестиций, которые не требуют художественных компромиссов. Большие бюджеты его не прельщают: в этой принципиальности — весь Михайлов, режиссер, для которого свобода важнее размаха.

На границе сна и яви

Михайлов — редкий режиссер-исследователь, постоянно обновляющий киноязык. Его работы погружают в особое состояние между сном и реальностью благодаря сплаву живописных приемов и нарративных экспериментов, где каждый кадр дышит зыбкой магией между явью и грезами. В «Путешествии…», например, герою Чугунова являются во снах призраки погибших друзей, размывая границы между мирами. «Кино — это передаваемая галлюцинация», — считает Михайлов. Поэтому свет в его фильмах ведет себя по особым законам: резкие тенебристские контрасты внезапно смягчаются солнечной дымкой, будто изображение вот-вот растворится, как мираж.

Критики часто ищут в его работах отголоски алхимика грез Линча — тот же красный бархат и чарующую певицу в «Отпуске в октябре», но Михайлов мастерски ускользает от прямых сравнений, превращая свои отсылки в игру со зрителем. Настоящая же магия происходит в «Жар-птице», где театральные подмостки волшебным образом превращаются в индийские пейзажи, предлагая героине (и зрителю) болезненное, но необходимое путешествие через иллюзии к принятию.

Сказка — ложь, да в ней намек

Деревенское детство у бабушки, впитавшее народную мудрость, навсегда сделало Михайлова сказочником нового типа. Его кинематограф пронизан фольклорной логикой, где простота формы обманчива, а за каждой бытовой историей скрывается мощный архетипический сюжет.

Режиссер признается: сказки — его главная литературная любовь. Михайлова завораживает их лаконичная структура, где ритм событий, характер персонажей и магия предметов выверены как математическая формула. Неслучайно свои прозаические «Ягоды» он называет сказками, а кинодебют озаглавлен «Сказка для старых», будто намеренно стирая границы между взрослой реальностью и детским мифом.

В «Путешествии…» эта поэтика достигает апогея: герой Чугунова находит в детских книжках собственное отражение, будто его жизнь задолго до рождения была записана в фольклорном коде. А появляющийся в кадре алый конь — не просто отсылка к солярному символу, а та самая нить Ариадны, что ведет сквозь темноту. Михайлов будто шепчет: даже когда мир поглощает метафизическая тьма, тянуться к солнцу — единственно верный ритуал выживания.

Режиссер, который придумал свои правила

Роман Михайлов создает не только фильмы, он предлагает альтернативную философию существования в мире кино. Его жизненный код противоречит всем законам индустрии. Он игнорирует светские рауты, смеется над своими потрепанными кроссовками и отвергает логику «больше бюджета — лучше кино». Его униформа — спортивный костюм, словно вызов глянцевым пиджакам кинобомонда.

Он откровенен до беспощадности (вспомним истории о сектантском прошлом), но в то же время редко дает интервью. Критику воспринимает как личную драму, хотя его зрители чаще влюбляются в его кино, чем спорят с ним.

Он никогда не отдыхает. Его феноменальная скорость работы — не одержимость, а удивительная творческая плодовитость и страх: вдруг это «наваждение» исчезнет? Телеграм-канал Михайлова стал зеркалом этой неугасающей энергии: сегодня — манифест об уходе из кино, завтра — кастинг в новый проект, послезавтра — уже съемки фильма о танцорах.

Так и живет Михайлов — на разрыв между математической точностью и поэтической свободой, создавая кино, которое становится лекарством от обыденности. И кто знает, какие еще лики Михайлова откроются нам в скором времени.

Ольга Корф Теги: Российское кино Сказка для старых Снег, сестра и росомаха Поедем с тобой в Макао Отпуск в октябре Наследие Жар-птица Надо снимать фильмы о любви Песни джиннов Роман Михайлов Федор Лавров Кирилл Полухин Олег Чугунов Евгений Ткачук Хаски Алексей Балабанов Марк Эйдельштейн Мария Мацель Чингиз Гараев

Источник